Три грани рока - Страница 139

139

— Скаренные дикари, — сипло прошептал один из гвардейцев, а остальные пленники просто подавленно молчали.

Когда ристалище очистили, двое горцев вновь направились к сбившимся в кучу рабам. Они подошли прямо к солдатам, и сидевший ближе всех Торстен вздрогнул, решив, что пришел его черед. Но хозяева, оживленно о чем-то переговариваясь и посмеиваясь, схватили громко икнувшего толстяка-торговца.

Исула выволокли в центр круга, и только тогда он в полной мере осознал, что происходит. Протяжно взвыв, толстяк рухнул на колени. С его уст слетали бессвязные мольбы, он даже попытался обхватить колени одного из горцев, но лишь получил сильный удар ногой в лицо.

Не спеша хозяева выбрали еще одного раба. Им вновь оказался горец. Этот варвар был уже далеко не юн — покрывающие его кожу шрамы выдавали в нем опытного бойца. Он сам вышел в центр круга, с презрением разглядывая сотрясаемое рыданиями тело толстяка.

Хозяева бросили пленникам пару топоров, и тут же по бокам от ристалища встали несколько лучников. Горец-раб нагнулся и подобрал оружие. Он неспешно выбрал один из топоров, а второй швырнул торговцу. Толстяк в отчаянии взвыл, но даже не попытался взяться за оружие. Варвар шагнул вперед и пнул его по ребрам. Но и после этого пленник продолжал лишь корчиться в пыли и рыдать.

Раздосадованный горец занес над толстяком лезвие, и только тогда торговец судорожно ухватился за топорище. Подгоняемый гортанными криками хозяев, варвар отошел в сторону, позволяя противнику подняться на ноги. Исул с трудом встал и в отчаянии обвел глазами окружающую ристалище толпу.

На лице толстяка мешались слезы и кровь, он постоянно моргал и шмыгал носом. Казалось, что торговец не может поверить в происходящее и жгуче желает поскорее очнуться от этого кошмара. Торстен встретился с ним глазами и вздрогнул, прочитав во взгляде пленника бессильную мольбу.

Раб-варвар неспешно шагнул вперед, поигрывая топором. Толстяк, не прекращая рыдать, в отчаянии поднял свое оружие, но этот жест был настолько неловким и нелепым, что горец лишь рассмеялся и первым же ударом отрубил пальцы, неумело сжимавшие топорище. Жуткие вопли торговца даже на время заглушили восторженные крики толпы.

А пленный горец не спеша расправлялся с противником. Он явно получал удовольствие, убивая имперца медленно. Под рев зрителей варвар рубил еще живого толстяка на куски. А торговец, отчаянно цепляясь за угасающую жизнь, все полз и полз по ристалищу, оставляя за собой кровавый след. Конец его страданиям варвар положил одним сильнейшим ударом, отделившим голову от тела. Подняв ее за волосы, горец довольно рассмеялся и с презрением швырнул в толпу. Потом он с задумчивым видом покачал в руках топор, но, покосившись в сторону лучников, все же разочарованно швырнул измазанное в крови оружие охранникам.

Никто и не подумал посыпать уже изрядно залитое кровью ристалище песком. Вместо этого горцы вновь направились к пленникам. На этот раз императорским солдатам не повезло, и охранники выбрали одного из гвардейцев. Керит успел только на прощанье ободряющее похлопать друга по плечу.

Оказавшись в центре круга, гвардеец, не теряя времени, начал разминаться. В отличие от погибшего толстяка, он мог за себя постоять и сейчас недобро посматривал в сторону пленных горцев, гадая, кто же окажется его противником. Но его ждало потрясение. Солдат оторопело смотрел, как на ристалище волокут по виду такого же жителя Гирской империи, как и он. Было хорошо видно, что пленник подволакивает правую ногу.

— Ты откуда? — хрипло спросил гвардеец.

— Из империи, ясно дело. Купеческий охранник я… Был. На нас напали в этих скаренных горах, — грустно улыбнулся пленник. Его добродушное лицо украшали несколько синяков и ссадин.

— Это что? Нам придется сражаться и убивать друг друга на потеху этим дикарям? — тихо спросил гвардеец.

— Нет. Я не буду сопротивляться, — сглотнул пленник. — Ногу мне серьезно подранили. Я тут не жилец. Лучше быстрая смерть. Не буду я тешить этих скаренных ублюдков своей агонией. Только сделай это быстро. Я не хочу мучиться.

— Я не стану убивать тебя на потеху дикарям! Я дворянин! Я гвардеец! Я не уроню свою честь даже перед этими грязными животными, — приняв решение, солдат Сплава с облегчением улыбнулся и гордо расправил плечи. — Но и покорно умирать, как баран на бойне, я не собираюсь. Спляшем на прощанье?

— А то, — улыбнулся пленник.

Горцы бросили на арену пару мечей. Подобрав их, оба раба остановились друг напротив друга, а зрители разразились радостными воплями в предвкушении схватки. Но пленники не собирались доставлять им удовольствие. По команде гвардейца они рванулись в стороны.

Бывший охранник замешкался из-за раненой ноги, и лучник, к которому он бежал, оказался быстрее — стрела вонзилась ему в плечо. Зарычав от ярости, пленник не остановился, но тут же еще один смертоносный посланец вошел ему в грудь, заставив пошатнуться. Разрывая горло в отчаянном вопле, охранник из последних сил метнул свой меч. Но клинок не был сбалансирован, да и сам он не был силен в этом искусстве. Меч бессильно закувыркался в пыли, а пленник со стоном рухнул на землю.

Гвардеец был куда проворнее товарища по несчастью. Он оказался подле лучника раньше, чем тот успел спустить тетиву. Молниеносный и с виду небрежный удар, и горец падает с разрубленным горлом. А сам гвардеец уже кувырком ушел в сторону, и над ним бессильно просвистело сразу две стрелы.

Пленник одним слитным движением вскакивает на ноги и бросается к следующему лучнику. Наперерез ему метнулся поджарый пес, но гвардеец ловко отмахнулся мечом, и собака покатилась по земле с разрубленной головой.

139